Неточные совпадения
Тогда свершилось неслыханное
дело. Аленку разом, словно пух, взнесли
на верхний ярус колокольни и
бросили оттуда
на раскат с вышины более пятнадцати саженей…
Всё это было прекрасно, но Вронский знал, что в этом грязном
деле, в котором он хотя и принял участие только тем, что взял
на словах ручательство зa Веневского, ему необходимо иметь эти 2500, чтоб их
бросить мошеннику и не иметь с ним более никаких разговоров.
Нельзя было не делать
дел Сергея Ивановича, сестры, всех мужиков, ходивших за советами и привыкших к этому, как нельзя
бросить ребенка, которого держишь уже
на руках. Нужно было позаботиться об удобствах приглашенной свояченицы с детьми и жены с ребенком, и нельзя было не быть с ними хоть малую часть
дня.
Молча с Грушницким спустились мы с горы и прошли по бульвару, мимо окон дома, где скрылась наша красавица. Она сидела у окна. Грушницкий, дернув меня за руку,
бросил на нее один из тех мутно-нежных взглядов, которые так мало действуют
на женщин. Я навел
на нее лорнет и заметил, что она от его взгляда улыбнулась, а что мой дерзкий лорнет рассердил ее не
на шутку. И как, в самом
деле, смеет кавказский армеец наводить стеклышко
на московскую княжну?..
— Пойди ты сладь с нею! в пот
бросила, проклятая старуха!» Тут он, вынувши из кармана платок, начал отирать пот, в самом
деле выступивший
на лбу.
— Вы бы прежде говорили, Михей Иваныч, — отвечал Николай скороговоркой и с досадой, изо всех сил
бросая какой-то узелок
на дно брички. — Ей-богу, голова и так кругом идет, а тут еще вы с вашими щикатулками, — прибавил он, приподняв фуражку и утирая с загорелого лба крупные капли пота.
— Вы должны бы, Пантен, знать меня несколько лучше, — мягко заметил Грэй. — Нет тайны в том, что я делаю. Как только мы
бросим якорь
на дно Лилианы, я расскажу все, и вы не будете тратить так много спичек
на плохие сигары. Ступайте, снимайтесь с якоря.
«Если действительно все это
дело сделано было сознательно, а не по-дурацки, если у тебя действительно была определенная и твердая цель, то каким же образом ты до сих пор даже и не заглянул в кошелек и не знаешь, что тебе досталось, из-за чего все муки принял и
на такое подлое, гадкое, низкое
дело сознательно шел? Да ведь ты в воду его хотел сейчас
бросить, кошелек-то, вместе со всеми вещами, которых ты тоже еще не видал… Это как же?»
Ах да: она говорит и кричит, что так как ее все теперь
бросили, то она возьмет детей и пойдет
на улицу, шарманку носить, а дети будут петь и плясать, и она тоже, и деньги собирать, и каждый
день под окно к генералу ходить…
В прекрасный летний
день,
Бросая по долине тень,
Листы
на дереве с зефирами шептали,
Хвалились густотой, зелёностью своей
И вот как о себе зефирам толковали:
«Не правда ли, что мы краса долины всей?
Кнуров. Да она-то не та же. Ведь чтоб
бросить жениха чуть не накануне свадьбы, надо иметь основание. Вы подумайте: Сергей Сергеич приехал
на один
день, и она
бросает для него жениха, с которым ей жить всю жизнь. Значит, она надежду имеет
на Сергея Сергеича; иначе зачем он ей!
— С неделю тому назад сижу я в городском саду с милой девицей, поздно уже, тихо, луна катится в небе, облака бегут, листья падают с деревьев в тень и свет
на земле; девица, подруга детских
дней моих, проститутка-одиночка, тоскует, жалуется, кается, вообще — роман, как следует ему быть. Я — утешаю ее:
брось, говорю, перестань! Покаяния двери легко открываются, да — что толку?.. Хотите выпить? Ну, а я — выпью.
Самгин рассердился и ушел. Марины в городе не было, она приехала через восемь
дней, и Самгина неприятно удивило то, что он сосчитал
дни. Когда он передал ей пакет писем и тетрадку «Размышлений», она, небрежно
бросив их
на диван, сказала весьма равнодушным тоном...
Маракуев был все так же размашист, оживлен, легко и сильно горячился, умел говорить страстно и гневно; было не заметно, чтоб пережитое им в
день ходынской катастрофы отразилось
на его характере,
бросило на него тень, как
на Пояркова.
—
Бросьте, батенька! Это — дохлое
дело. Еще раньше
дня на три, ну, может быть… А теперь мы немножко танцуем назад, составы кормежных поездов гонят куда только возможно гнать, все перепуталось, и мы сами ничего не можем найти. Боеприпасы убирать надобно, вот что. Кое-что, пожалуй, надобно будет предать огню.
Анфиса (читает). «У меня все готово. Докажите, что вы меня любите не
на словах только, а
на самом
деле. Доказательств моей любви вы видели много. Для вас я
бросил свет,
бросил знакомство, оставил все удовольствия и развлечения и живу более года в этой дикой стороне, в которой могут жить только медведи да Бальзаминовы…»
И вдруг она опять стала покойна, ровна, проста, иногда даже холодна. Сидит, работает и молча слушает его, поднимает по временам голову,
бросает на него такие любопытные, вопросительные, прямо идущие к
делу взгляды, так что он не раз с досадой
бросал книгу или прерывал какое-нибудь объяснение, вскакивал и уходил. Оборотится — она провожает его удивленным взглядом: ему совестно станет, он воротится и что-нибудь выдумает в оправдание.
Точно ребенок: там недоглядит, тут не знает каких-нибудь пустяков, там опоздает и кончит тем, что
бросит дело на половине или примется за него с конца и так все изгадит, что и поправить никак нельзя, да еще он же потом и браниться станет.
Я говорю только о себе — не из эгоизма, а потому, что, когда я буду лежать
на дне этой пропасти, вы всё будете, как чистый ангел, летать высоко, и не знаю, захотите ли
бросить в нее взгляд.
— Да, а ребятишек
бросила дома — они ползают с курами, поросятами, и если нет какой-нибудь дряхлой бабушки дома, то жизнь их каждую минуту висит
на волоске: от злой собаки, от проезжей телеги, от дождевой лужи… А муж ее бьется тут же, в бороздах
на пашне, или тянется с обозом в трескучий мороз, чтоб добыть хлеба, буквально хлеба — утолить голод с семьей, и, между прочим, внести в контору пять или десять рублей, которые потом приносят вам
на подносе… Вы этого не знаете: «вам
дела нет», говорите вы…
Робко ушел к себе Райский, натянул
на рамку холст и начал чертить мелом. Три
дня чертил он, стирал, опять чертил и,
бросив бюсты, рисунки, взял кисть.
Героем дворни все-таки оставался Егорка: это был живой пульс ее. Он своего
дела, которого, собственно, и не было, не делал, «как все у нас», — упрямо мысленно добавлял Райский, — но зато совался поминутно в чужие
дела. Смотришь, дугу натягивает, и сила есть: он коренастый, мускулистый, длиннорукий, как орангутанг, но хорошо сложенный малый. То сено примется помогать складывать
на сеновал:
бросит охапки три и кинет вилы, начнет болтать и мешать другим.
— Да, кузина, вы будете считать потерянною всякую минуту, прожитую, как вы жили и как живете теперь… Пропадет этот величавый, стройный вид, будете задумываться, забудете одеться в это несгибающееся платье… с досадой
бросите массивный браслет, и крестик
на груди не будет лежать так правильно и покойно. Потом, когда преодолеете предков, тетушек, перейдете Рубикон — тогда начнется жизнь… мимо вас будут мелькать
дни, часы, ночи…
Он убаюкивался этою тихой жизнью, по временам записывая кое-что в роман: черту, сцену, лицо, записал бабушку, Марфеньку, Леонтья с женой, Савелья и Марину, потом смотрел
на Волгу,
на ее течение, слушал тишину и глядел
на сон этих рассыпанных по прибрежью сел и деревень, ловил в этом океане молчания какие-то одному ему слышимые звуки и шел играть и петь их, и упивался, прислушиваясь к созданным им мотивам,
бросал их
на бумагу и прятал в портфель, чтоб, «со временем», обработать — ведь времени много впереди, а
дел у него нет.
Она немного отдохнула, открыв все Райскому и Тушину. Ей стало будто покойнее. Она сбросила часть тяжести, как моряки в бурю
бросают часть груза, чтоб облегчить корабль. Но самый тяжелый груз был
на дне души, и ладья ее сидела в воде глубоко, черпала бортами и могла, при новом ожидаемом шквале, черпнуть и не встать больше.
Он прав, во всем прав: за что же эта немая и глухая разлука? Она не может обвинить его в своем «падении», как «отжившие люди» называют это… Нет! А теперь он пошел
на жертвы до самоотвержения,
бросает свои
дела, соглашается… венчаться! За что же этот нож, лаконическая записка, вместо дружеского письма, посредник — вместо самой себя?
«Ишь ведь! снести его к матери; чего он тут
на фабрике шлялся?» Два
дня потом молчал и опять спросил: «А что мальчик?» А с мальчиком вышло худо: заболел, у матери в угле лежит, та и место по тому случаю у чиновников
бросила, и вышло у него воспаление в легких.
Штили держали нас
дня два почти
на одном месте, наконец 17 мая нашего стиля, по чуть-чуть засвежевшему ветерку, мимо низменного, потерявшегося в зелени берега добрались мы до Анжерского рейда и
бросили якорь. Чрез несколько часов прибыл туда же испанский транспорт, который вез из Испании отряд войск в Манилу.
Гребцы
бросили весла и, поставив парус, сами сели
на дно шлюпки и вполголоса бормотали промеж себя.
Третьего
дня бросали с фрегата, в устроенный
на берегу щит, ядра, бомбы и брандскугели. Завтра, снявшись, хотят повторить то же самое, чтоб видеть действие артиллерийских снарядов в случае встречи с англичанами.
«Это все и у нас увидишь каждый
день в любой деревне, — сказал я барону, — только у нас, при таком побоище, обыкновенно баба побежит с кочергой или кучер с кнутом разнимать драку, или мальчишка
бросит камешком». Вскоре белый петух упал
на одно крыло, вскочил, побежал, хромая, упал опять и наконец пополз по арене. Крыло волочилось по земле, оставляя дорожку крови.
Снялись
на другой
день, 7-го апреля, в 3 часа пополудни, а 9-го, во втором часу,
бросили якорь
на нагасакском рейде. Переход был отличный, тихо, как в реке. Японцы верить не хотели, что мы так скоро пришли; а тут всего 180 миль расстояния.
Но для того, чтобы сделать это кажущееся столь неважным
дело, надо было очень много: надо было, кроме того, что стать в постоянную борьбу со всеми близкими людьми, надо было еще изменить всё свое положение,
бросить службу и пожертвовать всей той пользой людям, которую он думал, что приносит
на этой службе уже теперь и надеялся еще больше приносить в будущем.
— Э, батенька, все мы люди, все человеки… Не
бросить же заводы псу?! Геройствовать-то с этой братией не приходится; они с нас будут живьем шкуру драть, а мы будем миндальничать. Нет, дудки!.. Нужно смотреть
на дело прямо: клин клином вышибай.
При первой возможности Привалов
бросил все
дела на мельнице и уехал в Узел.
Но когда-нибудь надо же и нам начать нашу жизнь трезво и вдумчиво, надо же и нам
бросить взгляд
на себя как
на общество, надо же и нам хоть что-нибудь в нашем общественном
деле осмыслить или только хоть начать осмысление наше.
Одним словом, можно бы было надеяться даже-де тысяч
на шесть додачи от Федора Павловича,
на семь даже, так как Чермашня все же стоит не менее двадцати пяти тысяч, то есть наверно двадцати восьми, «тридцати, тридцати, Кузьма Кузьмич, а я, представьте себе, и семнадцати от этого жестокого человека не выбрал!..» Так вот я, дескать, Митя, тогда это
дело бросил, ибо не умею с юстицией, а приехав сюда, поставлен был в столбняк встречным иском (здесь Митя опять запутался и опять круто перескочил): так вот, дескать, не пожелаете ли вы, благороднейший Кузьма Кузьмич, взять все права мои
на этого изверга, а сами мне дайте три только тысячи…
Вот и смастерили они такой кусок и
бросили вот этой самой лохматой Жучке, о которой теперь такая история, одной дворовой собаке из такого двора, где ее просто не кормили, а она-то весь
день на ветер лает.
— Я говорил, вас жалеючи.
На вашем месте, если бы только тут я, так все бы это тут же
бросил… чем у такого
дела сидеть-с… — ответил Смердяков, с самым открытым видом смотря
на сверкающие глаза Ивана Федоровича. Оба помолчали.
Уход Дерсу произвел
на меня тягостное впечатление, словно что-то оборвалось в груди. Закралось какое-то нехорошее предчувствие; я чего-то боялся, что-то говорило мне, что я больше его не увижу. Я был расстроен
на весь
день; работа валилась у меня из рук. Наконец я
бросил перо, оделся и вышел.
В горах с правой стороны реки, против фанзы Сиу Фу, китайцы мыли золото, но
бросили это
дело вследствие того, что добыча драгоценного металла не оправдывала затрачиваемых
на нее усилий.
Стрелки не поняли, в чем
дело, и в недоумении смотрели
на мои движения. Но в это время подошли Дерсу и Чжан Бао. Они бросились ко мне
на помощь: Дерсу протянул сошки, а Чжан Бао стал
бросать мне под ноги плавник. Ухватившись рукой за валежину, я высвободил сначала одну ногу, потом другую и не без труда выбрался
на твердую землю.
А теперь я от себя прибавлю только то, что
на другой же
день мы с Ермолаем чем свет отправились
на охоту, а с охоты домой, что чрез неделю я опять зашел к Радилову, но не застал ни его, ни Ольги дома, а через две недели узнал, что он внезапно исчез,
бросил мать, уехал куда-то с своей золовкой.
День был ясный, солнечный, но холодный. Мне страшно надоела съемка, и только упорное желание довести ее до конца не позволяло
бросить работу. Каждый раз, взяв азимут, я спешно зарисовывал ближайший рельеф, а затем согревал руки дыханием. Через час пути мы догнали какого-то мужика. Он вез
на станцию рыбу.
Днем на тропе Дерсу нашел человеческие следы. Он стал внимательно их изучать. Один раз он поднял окурок папиросы и кусок синей дабы. По его мнению, здесь проходили два человека. Это не были рабочие-манзы, а какие-то праздные люди, потому что трудящийся человек не
бросит новую дабу только потому, что она запачкана; он и старую тряпку будет носить до тех пор, пока она совсем не истреплется.
— Больше, до полутораста. Да у меня не уроки: я их
бросил все, кроме одного. У меня
дело. Кончу его — не будешь
на меня жаловаться, что отстаю от тебя в работе.
— Дмитрий, ты стал плохим товарищем мне в работе. Пропадаешь каждый
день на целое утро, и
на половину
дней пропадаешь по вечерам. Нахватался уроков, что ли? Так время ли теперь набирать их? Я хочу
бросить и те, которые у меня есть. У меня есть рублей 40 — достанет
на три месяца до окончания курса. А у тебя было больше денег в запасе, кажется, рублей до сотни?
А главное в том, что он порядком установился у фирмы, как человек дельный и оборотливый, и постепенно забрал
дела в свои руки, так что заключение рассказа и главная вкусность в нем для Лопухова вышло вот что: он получает место помощника управляющего заводом, управляющий будет только почетное лицо, из товарищей фирмы, с почетным жалованьем; а управлять будет он; товарищ фирмы только
на этом условии и взял место управляющего, «я, говорит, не могу, куда мне», — да вы только место занимайте, чтобы сидел
на нем честный человек, а в
дело нечего вам мешаться, я буду делать», — «а если так, то можно, возьму место», но ведь и не в этом важность, что власть, а в том, что он получает 3500 руб. жалованья, почти
на 1000 руб. больше, чем прежде получал всего и от случайной черной литературной работы, и от уроков, и от прежнего места
на заводе, стало быть, теперь можно
бросить все, кроме завода, — и превосходно.
Он не пошел за ней, а прямо в кабинет; холодно, медленно осмотрел стол, место подле стола; да, уж он несколько
дней ждал чего-нибудь подобного, разговора или письма, ну, вот оно, письмо, без адреса, но ее печать; ну, конечно, ведь она или искала его, чтоб уничтожить, или только что
бросила, нет, искала: бумаги в беспорядке, но где ж ей било найти его, когда она, еще
бросая его, была в такой судорожной тревоге, что оно, порывисто брошенное, как уголь, жегший руку, проскользнуло через весь стол и упало
на окно за столом.
Этот анекдот, которого верность не подлежит ни малейшему сомнению,
бросает большой свет
на характер Николая. Как же ему не пришло в голову, что если человек, которому он не отказывает в уважении, храбрый воин, заслуженный старец, — так упирается и так умоляет пощадить его честь, то, стало быть,
дело не совсем чисто? Меньше нельзя было сделать, как потребовать налицо Голицына и велеть Стаалю при нем объяснить
дело. Он этого не сделал, а велел нас строже содержать.